В легендарном сериале удачных творческих находок и попаданий
было много. Еще один тандем – композитор Владимир Дашкевич и Игорь
Масленников – чего стоит! До «Шерлока Холмса» они работали вместе
на разных картинах, поэтому прекрасно знали и чувствовали, что
нужно для того или иного фильма. Однако стиль был найден не сразу.
Режиссёр как мог пытался объяснить композитору, какую «Британскую,
имперскую» и в то же время ироничную музыку хотелось бы иметь
в фильме, даже ночь провёл у радиоприёмника, записывая на кассетник
сквозь рёв глушилок музыкальные заставки ВВС.
Есть элемент случайности, но скорее всего получилось
так, как оно и должно было получиться. К предложению Масленникова
я отнёсся даже не очень серьёзно, потому что мы только что сделали
широкоформатную картину «Ярославна, королева Франции». Там было
очень много музыки, довольно сложной, и вообще это была большая
интересная работа. Там же участвовал и Ливанов. Но естественно
никто из нас не думал, что будет дальше. Знаете, как обычно –
кино сняли, все очень подружились, все хотят работать – а как
работать, о чём снимать следующую картину, когда дадут снимать
эту картину – никогда не знаешь. Обычно у меня встречи с друзьями-режиссёрами
происходят в среднем раз в три года. С Масленниковым я сделал
ещё до этого две картины: «Гонщики» с молодым Олегом Янковским
и Евгением Леоновым, потом «Сентиментальный роман» по роману Веры
Пановой. Ливанов был, конечно, известен по другим своим работам,
но как Холмса его, конечно, никто не воспринимал.
Приехал я как-то на Ленфильм, а Игорь Фёдорович
читает какой-то сценарий. Говорит: «Фрид и Дунский написали очень
интересный сценарий «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». И то ли пошутил,
то ли всерьёз: «Вот возьмите трубку. У вас в лице есть что-то
такое – вы бы могли сыграть Холмса». Я испугался, потому что я
актёрами восхищаюсь именно потому, что они делают то, чего я никогда
бы сделать не смог. Выйти, что-то сказать, кого-то изобразить,
заплакать или засмеяться – мне кажется, я этого никогда не смогу
сделать. Я Игорю Фёдоровичу сказал, что этот номер у него не пройдёт,
пусть даже не думает.
Масленников об этом разговоре наверное позабыл,
но потом через некоторое время он говорит: «Вот кажется есть актёр
Виталий Соломин». Я говорю: «Да, очень хороший актёр, я с ним
работал, я писал музыку к спектаклю «Свадьба Кречинского», который
поставил Леонид Хейфец. Соломин там играл очень хорошо. Был виден
класс, он острый, яркий актёр. Это было в Малом театре. Масленников
спросил: «А как вы относитесь к Ливанову? Смог бы он сыграть Шерлока
Холмса?» Для меня это было очень странно, потому что он играл
роли русских интеллигентов, чеховского типа. Было ясно, что он
замечательный артист. Я чувствовал, что у Масленникова происходит
какая-то работа. Он сказал: «Ну хорошо. Вот возьмите, почитайте
сценарий». Я взял сценарий и уехал в Москву.
Сценарий был замечательный. История дружбы двух
совершенно разных людей была написана замечательно, она меня очень
увлекла. Но до музыки было ещё очень далеко. Я думал – когда ещё
фильм будут снимать, потом через какое-то время мне его покажут…
И вдруг из Ленинграда в Москву звонит Игорь Фёдорович и говорит:
«Вы знаете, я тут послушал заставку к культурной программе ВВС,
и мне кажется, эта музыка похожа на то, что нужно в Шерлоке Холмсе».
Это было в субботу утром, когда Игорь Фёдорович освобождался от
своих режиссёрских дел, а заставка была в пятницу вечером. И конечно
за неделю я забыл её послушать, а он в субботу снова позвонил.
Я говорю: «Я забыл послушать». Он: «Ну вот обязательно послушайте».
Прошла ещё неделя, я снова забыл, он снова позвонил. Я уже чувствую,
что он начинает напрягаться. Я пообещал послушать в следующий
раз. Но прошла и третья неделя, а я снова забыл послушать. А Масленников
каждый раз говорит: «Это Британия, это империя, в ней и джентльменство,
и ирония, и могущество, и оптимизм, и благородство…» И всё время
он мне про это наговаривал. И короче, когда я снова забыл, а он
снова позвонил, я от отчаяния просто взял телефон на длинном шнуре,
пододвинул его к роялю и сыграл первое, что пришло в голову. И
эта была заставка к Шерлоку Холмсу, о которой говорил Игорь Фёдорович.
Он как мудрый человек сказал: «Владимир Сергеевич, только ни в
коем случае не оставляйте так, вот сейчас возьмите карандаш и
запишите, вы ж потом забудете». Ну у меня память хорошая [:-))))))
– прим. авторов], но я всё же взял и записал, как режиссёр сказал
– режиссёр главный человек в кино, его надо слушаться. Я был доволен,
что мне уже наконец-то не надо слушать эту культурную заставку,
так я и не знаю, чего там было.
И вот, через какое-то время Масленников сказал,
что они смонтировали картину, она почти готова, и надо писать
музыку. Я посмотрел материал, он мне очень понравился, это действительно
было неожиданно и очень современно, это был всё-таки русский Шерлок
Холмс, но он был интереснее и в каком-то смысле более английским,
чем те английские вялые Холмсы и Ватсоны, которые и до сих пор
иногда возникают и вызывают у меня ужасное раздражение своей анемичностью,
бестолковостью и непластичностью. Когда я стал думать, на какой
музыке надо остановиться, здесь сыграло большую роль то, что я
с детства очень любил Конан Дойла, и в какое-то время он на меня
произвёл очень сильное впечатление. Но важно было ещё другое.
В этой музыке был присущий английскому менталитету оптимизм, и
в ней было большое чувство уважения. Это действительно люди, которые
уважают себя, умеют уважать других, не агрессивны, ведут себя
всегда достойно. Вот это чувство достоинства я и хотел передать,
потому что в нашей жизни, в российском менталитете это всё-таки
дефицит. Мы мало думаем о том, чтобы всегда сохранять достоинство
и уважение друг к другу. И в нас мало, к сожалению, настоящего
подлинного оптимизма – это очень ценное качество для человека,
тогда у него есть какой-то маяк, направляющая в жизни.
Среди наших специалистов музыка вызвала шок.
До сих пор все стараются найти в этом какой-то подвох. Я помню,
как приехал в Репино, в Дом творчества композиторов, и там было
два музыковеда – один, по-моему, Михаил Бялик, и ещё кто-то. И
они поспорили, причём один говорил, что это музыка позднего Пёрселла,
английского композитора конца XVII века, а другой – что это музыка
раннего Бриттена, композитора начала ХХ века. И вот они увидели,
что я приехал, тут же заключили пари на бутылку коньяка, и налетели
на меня со своим вопросом. И когда я им сказал, что никогда не
занимаюсь этнографией, чужих мотивов не использую, а пишу то,
что мне приходит в голову, они очень обиделись, и наверно до сих
пор убеждены, что правды я не сказал, что где-то в каком-то томе,
который они не нашли, а я раскопал, эта музыка была.
Неизвестно, почему у композиторов рождаются
какие-то мелодии, которые потом нравятся людям. Это дело случая.
Наверно, в большой степени в этом виноват Игорь Фёдорович, потому
что если бы он не напряг меня вот так, я бы стал работать, думать,
какую бы музыку написать, а так это получилось мгновенно. Я за
секунду до этого не знал, что я буду играть. Это такое состояние,
когда сам от себя не ожидаешь. Марк Захаров рассказывал мне, что
Геннадий Гладков иногда его так удивлял – он точно так же написал
«Уно уно моменто».
В кинематографе, да и вообще в русской музыке,
очень много минорных тем, особенно сегодня. Минор льётся, народ
пьёт горе стаканами. А мажорную тему написать очень тяжело, это
в значительной степени показатель твоего уровня и класса. Хорошую
мажорную музыку в кино, на мой взгляд, писали только Дунаевский
и Гладков. В нашей жизни, видимо, неудач больше, чем удач, из-за
этого такие мажорные темы, как из Холмса, действительно редкость.
Могло и не быть такого счастливого случая, что
именно мне предложили написать музыку к Шерлоку Холмсу. Но наверно
всё-таки где-то есть какая-то божественная истина, почему происходит
то, что должно произойти. Наверно, есть какая-то справедливость
в том, что это сделал именно я.